Можете думать про меня все, что угодно.
А я ничего не испытываю, когда меня критикуют. Я критику не слушаю. Я написал гимн. Другие написали свой вариант. Не знаю, удалось ли мне выразить то, что я тогда чувствовал, но у других стихи не приняли, а у меня — приняли.
Моя няня перевернула случайно коляску, где я лежал, с тех пор я заикаюсь. Сталин мне сказал: «Михалков, не заикайтесь! Я вот приказал Молотову, чтобы он перестал заикаться, — и он перестал». Сталин любил пошутить.
Есть одна военная фотография: я на море, наклонившись, угощаю конфетой женщину в купальнике. А чего тут странного? Война в этот момент — в самом разгаре, но жизнь шла своим чередом.
Хочется жить и ничего не бояться. Мне 94 года. В этом возрасте думаешь только об одном: скорей бы все это кончилось — хочется, чтобы людям жилось более спокойно на земле и, в частности, в нашей стране.
В женщинах меня всегда привлекала душа. Если женщина живет ради тебя — значит, у нее есть душа. А иногда бывает, она хочет, чтобы ты жил ради нее. Это уже сложный психологический этюд.
Люблю два фильма Никиты Сергеевича: «Родню» и «Обломова». Но вообще-то я не вправе ни хвалить его, ни ругать. Мой сын, Никита Сергеевич, — он уже старый человек, ему скоро семьдесят.
Ничего сейчас не перечитываю, потому что и так все помню.
Все мои друзья закадычные умерли, один — из-за болезни, другой — от несчастного случая. Хотел я, скажем, когда-то с кем-то познакомиться из известных людей, а потом читаешь газету, смотришь, а он уже умер. Удивляюсь, что некоторые очень плохие люди — я про политиков — жили долго. Но они тоже умерли.
Вообще, о смерти надо думать так же, как и о жизни.
Я лучше помню то, что было со мной полвека назад: встречи со Сталиным, начало войны. И плохо — то, что было в прошлом году. Обычное дело со стариками.
Я знал Ворошилова, Микояна, Хрущева, Берию, Молотова. Я встречался со Сталиным — ему нравились мои стихи — мне он этого не говорил, но он это говорил другим. Голова моя не закружилась, потому что я человек с юмором.
Человечество во все времена — и в 1970-х, и сейчас — по большому счету волнует только одно: никто не хочет войны. По сравнению с этим, остальное — глупости.
Уважаю военных журналистов, работающих в Ираке. Ты не стреляешь, а в тебя стреляют. Рискуешь и жизнью, и репутацией одновременно. Я сам был военным журналистом.
Я устал от рекламы.
Когда слышу, что гимн России используется вместо звонка в мобильном телефоне, меня это совсем не оскорбляет. Мне нет дела до чужих людей.
Напрасно ругают Гарри Поттера. Я прочел. Никакого вреда Гарри Поттер не несет. Это очень увлекательное чтение.
Мужчина должен одеваться чисто, в то, что ему подходит, — а это решает его жена.
Трудно сказать, что я сейчас переживаю. Одно дело, когда ты плохо видишь в 30 лет. Другое — когда в 94 года. Но надо терпеть и работать. Главное для мужчины — жить и работать.
А писатель — он всегда работает.
Артист Ульянов — хороший добрый человек — себя загубил. Потому что быть актером — это очень сложно: надо все через себя пропустить.
Не могу слушать, когда мне кто-то читает — надо самому читать и самому все осваивать.
Ерничество — отвратительное качество. Ерничающий человек ничего хорошего не напишет.
С людьми моего возраста говорить не хочу — ничего хорошего от них не услышать.